А еще коллаж от замечательной Laluna 1
Уже говорила, но скажу еще раз: нравится безумно
Название: Космическая одиссея капитана Дженсена Эклза
Автор: ~Solinary~ и Aya-sama
Бета: Даллас
Пейринг: Дженсен/Джаред и парочка побочных.
Рейтинг: NC-17
Размер: ~8 000 слов
Статус: окончено
Все герои являются совершеннолетними.
Саммари: Удел каждого исследователя космоса – бесконечно скитаться в холодном пространстве в надежде все-таки вернуться на родную планету.
Жанр: ангст, местами флафф.
Для особенно тревожных – ХЭ)
От авторов: для талантливой и невероятной ДавыдоФФ в день ее рождения. Мы надеемся, что эта история тебе понравится.
много буковок
- На вас возложены большие надежды, - заверил его хлыщ в деловом костюме, когда подписывал бумаги. Пятнадцать страниц, сожравшие несколько месяцев из жизни Джареда. Месяцы упрашиваний, аргументов, проклятий, обещаний.
И единственное, что убедило уродов из Космического Совета - стоимость «Ласточки», оснащенной самым дорогим оборудованием для исследования грунта… или почвы… или еще черт знает чего.
Джаред вытянул ноги, давая отдохнуть поднывающему от постоянного напряжения колену, – по ощущениям, он не сидел в кресле капитана, а отжимал приличный вес уже второй час.
- Маршрут проложен, - Женевьев поправила выбившийся из прически локон – даже с мостика Джаред видел отблески лака на черных волосах. – Нам быстро или безопасно?
- Быстро.
Дэннил, пилот, хмыкнула и что-то буркнула себе под нос. Ее нежное и трепетное отношение к «Орлу», купленному Джаредом на собственные деньги после окончания летного корпуса, вызывало нехорошие подозрения.
Дженсен даже в мелочах никогда не ошибался: говорил, что Джаред хоть и собственник до мозга костей, но при этом готов свое раздолбать о ближайший астероид. Так и получалось: на казенных машинах он вечно думал не о цели, а о сохранности имущества – за малейшие повреждения бюрократы драли командный состав во все места, даже анатомически для этого не пригодные.
- Нас не слишком мало? – провокационно уточнила Дэннил, барабаня пальцами по подлокотнику.
- Нас столько, сколько нужно.
Прежде чем Джаред успел открыть рот и придумать хоть какое-то оправдание, Сэнди, врач, сунула Дэннил под нос обязательную для всех «Панацею», таблетку, позволяющую выдерживать микрофлору других планет.
- Спасибо, Сэнди, - Джаред улыбнулся, а потом вернулся к образу несгибаемого капитана. – Что за бунт, первый пилот?
- Жду объяснений, где положенный нам второй пилот? – огрызнулась Дэннил.
- Не положено. Еще вопросы?
Дэннил издала странный звук, похожий на фырканье раздраженной лошади, но дальнейшие препирательства прекратила.
- Лорен, - Джаред связался с техническим отсеком. – Все в порядке?
- Все отлично, кэп, - отрапортовала та. Возражений, упреков и вопросов не последовало: Лорен слишком любила свою работу, чтобы отвлекаться на незначительные бытовые мелочи.
Джаред вздохнул и откинулся на спинку кресла: он прекрасно понимал обеспокоенность Дэннил, вовсе не горящей желанием умереть молодой, поэтому в случае чего приготовился сам заменить второго пилота. Остальной минимум командного состава на корабле присутствовал, так что слово «самоубийство» из планов на ближайший вечер он мысленно вычеркнул.
Стоило закрыть глаза, как, вместо приблизительного порядка действий после прибытия в нужный им квадрат, перед глазами возникло лицо Дженсена. Перед отлетом тот в очередной раз неудачно побрился – из-за пристрастия к опасным бритвам в летном корпусе его называли Антикваром, – и на подбородке остался прилепленный к коже кусочек газеты.
- Будешь вести себя хорошо и хранить мне верность, я привезу тебе заморскую диковину.
Джаред предполагал, что последует за таким щедрым предложением, так что успел перехватить руку Дженсена в паре сантиметров от собственной задницы.
- Главное, чтобы твоя диковинка не значилась в списке заболеваний, передающихся половым путем.
- Портишь мне всю романтику.
- Так это была она?
Дженсен усмехнулся, а потом неуловимым движением смахнул челку со лба Джареда.
- Я знаю, что мы пропустили обитаемую планету, Джей. Мы получили сигнал на неизвестном языке. Просто никто не хочет рисковать деньгами, вот и пришлось прикрываться возможными нефтяными запасами. Главное, запудрить им мозги.
- А если обитаемая планета враждебна нам?
После того, как техника позволила добираться до планет и вне Солнечной системы, теории о внеземной жизни пришел конец. Сидя на Земле, писатели-фантасты придумывали гуманоидов, устраивающих быт где-нибудь на Марсе, негуманоидов, прилетевших с Альфа-Центавры, но стоило хотя бы частично подтвердить необитаемость ближайших к Земле небесных тел, как человек с радостью вернулся к мысли о собственной уникальности.
- И код означал «Ублюдки, убирайтесь»? – Дженсен пожал плечами. – Значит, с нефтью точно не выйдет.
- Как насчет, подумать о реальном шансе встретить там эклзоядного монстра?
- Превращаешься в зануду, Джей.
Дженсен хлопнуло его по плечу, а потом быстро прошел в ворота, как будто Джаред мог кинуться ему на ноги и не пустить. Нет, сказать честно, пару раз такая идея у Джареда мелькала, но не стоило пачкать парадный мундир.
Даже странно, насколько Дженсен реальный отличался от того Дженсена, что любил писать письма, как в каком-то отсталом веке, и по утрам напевал замшелые хиты, стоя под душем.
- Кэп, - Дэннил вырвала Джареда из воспоминаний. – Кофе?
И не дождавшись вопроса, спокойно пояснила:
- Через освоенные квадраты идем на автопилоте. Дальше я прослежу.
Сублимированный напиток божественно пах, но на вкус и самый дорогой кофе казался Джареду гадостью. Просто команда никак не могла запомнить пристрастия своего капитана, раз за разом от всей души сначала закупаясь кофе, а потом готовя его в промышленных масштабах.
- Спасибо, - Джаред вздохнул. Им предстояло обследовать квадрат 10-512 до последнего самого крошечного астероида и найти «Ласточку».
- А теперь расскажи мне, зачем все это? Что ты пообещал сенатору?
- Найти и доставить на базу «Ласточку».
Дэннил помолчала, то ли делая вид, что ей ничего не известно, то ли облекая собственные, весьма категоричные, мнения в подобающую для разговора со старшими по званию форму.
- Неужели он так хорош?
М-да. Облекла, умница.
- Он единственный, кто на этой крохотной, по сравнению с другими, планетке верил во что-то достойное. Стоит за таким полететь?
- Говоришь, как влюбленная барышня.
- Хуже – я влюбленный капитан космического корабля и вздрючу всех пришельцев, которые посмеют встать на моем пути.
- Ладно, - Дэннил поправила слишком облегающий костюм на чересчур выпирающей груди и вернулась на свое место. – Только вы ошибаетесь, кэп. Он не единственный.
Дженсен всегда в это верил – поэтому и набрал себе в команду тех, от кого отказались другие. И вместо того, чтобы разбиться в первом же полете – не раз совершал невозможное.
Давным-давно, в летном корпусе, они мечтали купить огромный крейсер, летать вместе и вместе же обосноваться на похожей на Землю планетке, где деревья еще большие, трава зеленая, а некоторые вещи не покупаются.
Хмыкнув, Джаред сделал глоток кофе и усмехнулся. А ведь права оказалась, рыжая зараза. Не единственный.
- «Панацея», - Сэнди сунула Джареду под нос таблетку жестом, которым любящий хозяин подсовывает верному песику галету за отлично выполненную команду. С трудом подавив желание слизнуть сомнительное угощение с крохотной ладошки и окончательно убедить Сэнди в собственной невменяемости, Джаред забрал «Панацею» и запил остатком кофе.
- Сделать вам чай? Или какао? – тихо спросила Сэнди.
А вроде совсем недавно появилась в команде…
- Чай, пожалуйста.
Теперь оставалось только найти Дженсена Эклза в крохотном уголке огромной Вселенной. Бесследно пропавшего на своей «Ласточке» капитана Дженсена Эклза.
***
Дорогой Джаред!
*зачеркнуто*
Привет, Джаред. Ты, наверное, удивишься, получив мое письмо. Наверное, их сейчас пишут только древние старики да автоматические программы, рассылающие рекламу по ящикам ни в чем не повинных налогоплательщиков.
На всякий случай, если ты еще гадаешь, кто мается дурью: мы с тобой сидим напротив друг друга в классе тренингов. Сомневаюсь, что вспомнишь, но я, по крайней мере, открыл себя.
Обычно я стараюсь ни с кем не сближаться - привычка, выработанная годами. Надеюсь, ты дочитаешь до конца и сам поймешь, почему.
Я много думал, стоит ли объясниться с тобой, когда понял, что люблю тебя. Кстати, прости. Наверное, это самое ужасное признание в любви, которое тебе доводилось получать. Но я обязан сказать об этом. Вся моя жизнь - это бег наперегонки со смертью, и до того, как она доберется до меня, я должен хотя бы попытаться.
Надеюсь, мне удастся убедить тебя, что я не какой-то сумасшедший сталкер, бродящий за тобой по коридорам института и роющийся в твоем мусоре. Хотя, признаюсь, каждая встреча с тобой делает меня счастливым. Ты вечно куда-то бежишь, расстрепанный и сосредоточенный, и я, как отмеченный смертью человек, каждый раз замираю, попадая в поле твоей бурлящей жизненной энергии.
Начну с создание мира, хотя ты можешь почувствовать себя странно, когда будешь читать. Просто для меня важно, чтобы ты знал, пусть даже из моего письма ничего хорошего и не выйдет. Но рисков никаких – просто выкини его, если почувствуешь ужас и желание сдать меня психиатрам.
Я родился слабым, хоть и доношенным. С первых же дней жизни не вылезал из больниц, пока врачи не поставили сложный диагноз - какое-то редкое генетическое отклонение. Рожденные с ним редко доживали лет до пятнадцати и никогда - до совершеннолетия. То же самое ожидало и меня.
Лет в десять отказали легкие. Я и тогда нечасто появлялся в школе, потому что почти всегда находился на домашнем обучении во время обострений. Не очень хорошо помню себя в то время. Только бесконечные иглы, трубки и черные провалы, когда воздуха переставало хватать. Тогда же я впервые услышал, что скоро умру. Медсестра, ставившая мне капельницу, разговаривала с кем-то, думая, что я без сознания.
Вряд ли кто-нибудь может понять, что такое для десятилетнего ребенка узнать о скорой смерти. Помню, как захлебывался рыданиями и пытался ногтями сорвать ненавистную маску. В тот момент я не поверил. Мне ведь казалось, что родители не могли обмануть, наверняка сказали бы об этом.
А потом вспомнил, как мама пыталась улыбаться, пряча красные, заплаканные глаза, и разозлился на них. За ложь, за то, что заставили мучиться, корчась на простынях в попытках вдохнуть. Шептал: "Лучше бы я не рождался" - все равно под маской меня никто не мог слышать. И когда родители пришли меня навестить, отвернул голову к стене и притворился спящим. Они промолчали весь час, который врачи разрешали проводить со мной, и ушли, а я снова рыдал, представляя, что утром могу умереть и больше никогда их не увидеть. Вот тогда я и ощутил, что значит смерть.
Со мной в палате лежало еще трое мальчишек с таким же диагнозом. В разное время у них выходили из строя органы. Я видел, как это страшно - медленно умирать, цепляясь за жизнь и веря обещаниям, что завтра будет лучше.
Для некоторых из нас и становилось. Больше не чувствовать боли - разве не лучший выход?
К концу первого года жизни в больнице у меня появился друг. Его звали Люк, и в свои двенадцать он мог бы считаться долгожителем. Когда мне становилось лучше от какого-нибудь нового лекарства, я успевал немного поговорить с ним, вернее, хрипеть. Он смеялся так тихо и мелодично - его легкие болезнь не повредила. Наверное, так смеются ангелы на небесах.
Потом случался рецидив, и я едва мог держать ручку, но все равно упрямо писал ему, а Люк отвечал мне вслух.
Однажды я проснулся под утро и успел заметить, как из палаты вывозили накрытую простыней каталку, а постель Люка оказалась пуста и разворошена. Утром я долго смотрел на голый матрас, прежде чем осознать, что Люка больше нет, а у меня не осталось ничего, что бы напоминало о нем.
С тех пор я ни с кем не сближался. Мальчишки, которые меня окружали, по-разному переносили лечение. Привязываться к кому-то, кто мог в любой момент умереть и бросить меня в этой жизни, полной мучений, означало причинить себя еще больше боли. И сам я каждую ночь засыпал в страхе, что не проснусь, задохнусь во сне. И столько всего останется не увиденным, не попробованным.
А потом появился доктор Харт. Мне как раз исполнялось четырнадцать и, казалось, что я вот-вот умру, чтобы не выбиваться из статистики. К тому времени маска стала неотъемлемой частью моего организма. Говорить врачи запрещали, да не больно-то и хотелось - я тут же начинал задыхаться и оказывался на холодном столе в реанимации.
Доктор Харт пришел сначала ко мне. Долго листал карту, хмурился, видимо, изучая результаты последних анализов. Я понял, что осталось недолго, - самочувствие ухудшалось с каждым днем, а медперсонал избегал смотреть в глаза, появляясь около моей кровати.
Доктор Харт глаз не прятал. Сказал, что шансов выкарабкаться и дожить до несбыточной и далекой мечты - совершеннолетия - мне вряд ли светит. С нынешним уровнем лечения, как заметил он. А потом предложил выход. Экспериментальное лечение, опробованное только на животных.
Никогда еще я не принимал решения так быстро. Да что там, я никаких решений раньше не принимал. Отец отговаривал, беспрестанно мучил доктора Харта расспросами о летальных случаях среди животных, о побочных эффектах, а мать молчала, но в их глазах впервые за эти годы появилась надежда.
Мы подписали необходимые бумаги, и меня перевели в его лабораторию, где потянулись долгие дни с редкими короткими улучшениями и рецидивами. Я испытал тогда столько боли, сколько вряд ли в состоянии испытать среднестатистический человек за всю жизнь, научился колоть в вену лекарство и самостоятельно принимать таблетки по часам - персонала не хватало, и ночью приходилось заботиться о себе самому. Но я не жаловался, потому что чувствовал улучшение. Периоды, когда я мог дышать без маски и не загибался от боли, становились все длиннее, а рецидивы происходили реже. Робкая надежда на то, что болезнь можно побороть, росла и крепла во мне. Когда живешь на пороге смерти, только и остается, что мечтать о выздоровлении.
Сейчас мне восемнадцать, и я дожил до того самого, предельного возраста. Доктор Харт наблюдает меня каждые полгода, но болезнь больше не возвращалась. Ни разу с тех пор, как вышел за пределы лаборатории, больше не испытывал того жуткого ощущения, когда легкие горят огнем, и попытки вдохнуть не приносят облегчения.
Еще в лаборатории я дал себе слово - если вылечусь, пойду в университет и стану исследователем. Меня манят другие планеты и времена, то, о чем мы так мало знаем. Может быть, это всего лишь попытка снова сбежать от смерти, туда, где она никогда не найдет…
Я всегда думал, что полечу один навстречу новым знаниям, и впервые подумал о том, что может быть по-другому. После того, как встретил тебя - такого же увлеченного, пусть и не совсем тем же – я понял, что не одинок в своих безумных мечтах. Я слышал твое эссе на занятиях – будто бы сам писал, не поверишь.
Хотел бы я полететь в экспедицию с тобой, но слышал, что ты собираешься стать капитаном военного корабля. Что ж, надеюсь, судьба будет хранить тебя и никогда не столкнет с реальной опасностью.
Я понимаю, что тебе сложно ответить человеку, которого ты почти не знаешь, к тому же, пишущему старомодные письма. Но я все же надеюсь, что ты дашь мне шанс.
На этом заканчиваю, чтобы не пугать тебя еще больше. Если что, в коридоре у копировальной машины есть функция шредера – я был бы очень благодарен, если бы это письмо больше ни к кому не попало.
Всегда твой
*зачеркнуто*
Дженсен Эклз.
***
- Автопилот – это самое чудесное изобретение человечества, - Дэннил потянулась, а потом, мельком взглянув на Джареда, сочувственно посоветовала:
- Кэп, идите съешьте что-нибудь. Пока мы в безопасной зоне, никакой встряски не предвидится.
- Боишься, что у меня хот-дог застрянет в горле? – Джаред поднялся с кресла, разрываясь между желанием найти посреди космоса приличного массажиста или упасть на кровать и не шевелиться пару суток. При этом проснуться Джаред предпочел бы от поцелуя Дженсена, чудом нашедшегося на, например, израсходовавшей все топливо «Ласточке».
Хотя даже отсутствие топлива не помешало бы Дженсену подать сигнал в центр: но корабль просто исчез. Ни сигнала, ни малейшего признака проблем.
- Так не бывает, - пробормотал Джаред, вздрогнув от звука собственного голоса – привычку разговаривать с самим собой Дженсен называл «высшей точкой тревоги» и опять не ошибался. Джаред и сам не заметил, как дошел до кают-компании.
- Бывает. Мы сэкономили на команде и купили отличные продукты, - Сэнди, похоже, решила взять на себя все незанятые ставки. Во всяком случае, предыдущие медики не утруждали себя готовкой.
- Прости, Сэнди. Это я сам с собой. Что на обед?
- Ростбиф и картофельное пюре.
- Прямо, как дома у мамы, - Джаред улыбнулся ей и впервые почувствовал, как его отпускает напряжение.
Сэнди оказалась таким же ценным приобретением, как и остальные члены с трудом собранной Джаредом команды. Раньше Джаред не задумывался о том, кто именно займется приготовлением чего-нибудь съедобного из сублимированных продуктов.
Он всегда немного свысока относился к команде Дженсена, плохо понимая, что на самом деле немногим от него отличается. А если хорошенько задуматься, то именно ненавязчивые намеки Дженсена и послужили причиной заключения контракта сначала с Дэннил, а потом с Женевьев и Лорен.
Первая посадила космический корабль с такой ювелирной точностью, что даже не потревожила припаркованные рядом машины. Собственно именно в машинах и скрывалась основная проблема – Дэннил припарковала учебный корабль на парковке рядом с супермаркетом, чтобы доказать инструктору свои умения. А уж если говорить о тех эпитетах, которыми она его наградила…
В ее досье значилась высокая оценка за профессиональные навыки и низкая за профессиональные качества: Дженсен выудил папку из-под самого низа, подсунул под нос засыпающему над резюме Джареду и предложил:
- Погляди на нее в деле.
И Джаред поглядел, да так, что еще долго проигрывал каждую секунду. Мало того, что он оказался «упрямым ублюдком» и «больным извращенцем», когда попытался отнять штурвал, так еще и Дэннил прошла полосу препятствий на три минуты быстрее, чем считали возможным.
Женевьев представляла, наверное, самого совершенного андроида из всех созданных, поэтому умела спорить и имела мнения обо всем, что нужно и ненужно. Джареда сразу же очаровало ее умение отлично выглядеть в любой ситуации и прокладывать маршрут двумя способами: быстро и безопасно.
Ну, а Лорен нашла его сама, узнав, кого именно набрали в команду.
- Как я погляжу, без хорошего механика вам никак не обойтись, - сказала она, похлопав Джареда по плечу и проходя мимо в свой отсек. Через пару минут почти всем казалось, что Лорен всегда там и находилась.
- Капитан, скажите… - Сэнди поставила перед Джаредом тарелку и продолжила: - Почему вы заключили контракт со мной?
- А ты что, врала в резюме? – ростбиф немного отдавал пластиком, но только с непривычки. Обычно им доставались сублимированные спагетти в таком количестве, что под конец полета Дэннил обещала на них повеситься.
- Нет. Нет, конечно, - Сэнди выглядела слишком напряженной, и Джаред внутренне приготовился к проблемам. Никакое смущение не могло объяснить такую нервозность: похоже, у них на корабле завелся специалист не того профиля или вовсе не специалист.
- Так в чем проблема?
- Я участвовала в двух забастовках, - призналась Сэнди таким голосом, будто ела младенцев по ночам.
Центр просто ненавидел чересчур активных членов профсоюза, даже если они показывали запредельные результаты. Вот только Джаред после предыдущих собеседований стал просто стрессоустойчивым.
- И ты собираешься начать еще одну прямо сейчас? – на всякий случай уточнил Джаред.
- Вроде бы нет…
- Тогда сообщи, когда почувствуешь позыв. Мы что-нибудь придумаем.
Сэнди нерешительно хихикнула, видимо, не до конца понимая, достался ли ей ненормальный капитан или просто с хорошим чувством юмора.
Дженсен знал про забастовки. Он пришел после очередного сражения с бюрократами и с восторгом рассказал, что симпатичная темноволосая девочка сидит с плакатом около главного входа.
С тех пор, как Дженсен появился в жизни Джареда, он так наследил, что понадобилась бы полная коррекция памяти, чтобы стереть его полностью. Музыка, фильмы, убеждения: любая мелочь могла заставить Джареда вспомнить о нем. Хотел бы Джаред знать, сколько он оставил в его жизни. Остались бы у Дженсена воспоминания и больные точки, если бы он нашел себе очаровательную женушку, купил дом с белым заборчиком и, наконец, получил бы не исследовательский, а военный корабль, пригодный к поиску другой, пусть даже и агрессивной, жизни?
- Сэндвич?
- С индейкой, если есть. А почему ты согласилась?
Сэнди пожала плечами и принялась накручивать прядь волос на палец.
- Я много слышала о вас. О капитане Эклзе и капитане Падалеки – вы, вроде как, кумиры современных студентов. Вы наплевали на условности, вы…
- Я начинаю чувствовать себя каким-то героем женского романа, Сэнди.
У тех, кто идет против правил, да еще и, полагаясь на такое сомнительное чувство, как любовь, возникают проблемы не только с врагами, но и со сторонниками.
«Это так романтично», - сказала одна девушка на собеседовании.
Джаред едва не ответил, как романтично его били на парковке во время первого увольнения. Как романтично его называли в спину педиком. И, ах да, как романтично им сообщили, что спонсоры не любят таких, как они.
- Надеюсь, ты не собираешься восхищаться всерьез?
- Я собираюсь работать так хорошо, как только возможно. Твой сэндвич.
Джаред проводил ее взглядом и понадеялся, что если и возникнут трудности, то не в этом полете. Все-таки он никогда не мечтал сесть в тюрьму за зверское убийство члена команды с применением подручных средств.
- Капитан, я отключаю автопилот.
- Отлично, милая.
- Не называй меня милой, я не официантка, а ты не пузатый миллионер.
- Хорошо, первый пилот.
Дэннил фыркнула, а потом голосом опытной соблазнительницы добавила:
- О, да, детка. Давай, выполняй мои приказы.
Вот за такие шуточки она и заслужила кучу нелицеприятных записей в личное дело.
- Скоро буду.
Джаред не отказался бы от привычного письма от Дженсена: немного старомодного, как всегда саркастического, но всегда ободряющего. В письмах Дженсен бывал иногда откровеннее, чем в жизни. Особенно относительно собственной смерти.
***
Привет, Гризли.
Я знаю, что глупо писать письмо, находясь в космосе - по служебной связи не передашь, а голубя выпускать в открытый космос слишком жестоко. Но кто знает, может, вернувшись домой, я снова обнаружу, что ты улетел. По счастливой случайности, заправляясь на орбитальной станции, я встретил Тома Уэллинга, ну, помнишь, того увальня, что залил тебе любимые джинсы соусом песто, и, так как его корабль движется к Земле, он согласился передать тебе мое послание.
Как бы мне сейчас хотелось увидеть тебя, прикоснуться или хотя бы услышать твой голос! Но чертовы НАСА перехватывают любые звонки, а на нас и так смотрят косо с тех пор, как мы начали жить вместе. Наверное, "грязным педикам" не место в космических войсках, а мне позволили заняться исследовательской деятельностью только в надежде, что я застряну в какой-нибудь неизученной черной дыре. Что ж, если их мечта исполнится, они потеряют "Ласточку". Представляю, как они скрежетали зубами, выделяя мне такой корабль. Но мне слишком жаль детку и свою команду, чтобы желать такого исхода. Кроме того, будет обидно больше не увидеть, как ты морщишься, когда я мну твой идеально отглаженный мундир перед встречей с командованием. Эта реакция заводит меня, пожалуй, даже сильнее, чем твой вид в форме. Уверен, читая это, ты закатываешь глаза.
Экспедиция выдалась до ужаса скучной. Атмосфера вокруг планеты, которую нас отправили изучать, оказалась раскалена настолько, что не получилось подлететь ближе, чем на милю. Доложив в центр, я получил пространные рекомендации исследовать все поблизости. Конечно, толстосумы не хотят просто так расставаться со своими деньгами. Если не получилось с этой планетой, может, найдется что-то еще. Какой-нибудь богатый полезными ископаемыми астероид. Команда ворчит, им хочется на Землю, а не рыскать в космосе в поисках непонятно чего.
Напряжение время от времени достигает критической отметки. Вчера я застал в рубке Криса, зажимавшего в углу Стива, и порадовался, что автопилот оказался включен, и мы не погибнем из-за минета, который первый пилот делал повару. Мы втроем с Майклом и Чадом наблюдали за тем, как эта парочка препирается и ссорится до хрипоты, разнимали их во время стычек и уже, честно говоря, устали ждать, когда эти брачные игры закончатся. Надеюсь, теперь на корабле воцарится покой, и еда будет не настолько пересоленной. А еще никак не могу выкинуть из головы мысли о том, что ты бы отлично смотрелся, притиснутым к той же стене. Даже хотел тебе предложить навестить "Ласточку" как-нибудь вдвоем, когда оба будем на Земле.
Иногда я жалею, что мы не можем видеться ежедневно, как обычная пара. Просыпаться каждое утро в одной постели, спорить из-за того, кто первым пойдет в душ и в результате принимать его вместе. Если бы нам дали возможность летать вместе, но два капитана на одном корабле - это слишком уж по-гейски. Хотя к твоей команде амазонок я все равно бы не смог присоединиться - мне не идут длинные волосы.
Кстати, передавай им привет от меня. Как-нибудь обязательно сопровожу тебя во время тренировочного полета. Даже не сомневаюсь, что Дэннил по-прежнему лихачит, а Женевьев сутками поправляет свои локоны. Они все еще пытаются поить тебя кофе в промышленных масштабах? Помню, ты жаловался, что даже от запаха воротит, когда ты дома.
Чад тоже передает привет - никак не могу добиться от засранца соблюдения субординации. Пошел ведь у тебя на поводу, взял твоего приятеля, теперь приходится терпеть, когда он панибратски похлопывает меня по плечу и отпускает скабрезности. Я бы ни за что не закрывал глаза на его поведение, не будь он механиком от Бога. Но мы оба не просто прекрасно разбираемся в людях, но и умеем оценивать их профессиональные качества, так что неудивительно, что Чад прекрасно вписался в команду. Они даже на пару с Майклом пытаются разыгрывать остальных. Думал, Крис убьет обоих, обнаружив муху в своем кофе и попытавшись - неудачно - предъявить претензии Стиву.
Я скучаю по тем редким вечерам, которые мы проводили вместе. Вчера ночью слушал "The Rolling Stones", ту самую песню, "Angie". Помнишь, ты нашел доисторическую пластинку на какой-то распродаже и притащил домой, а потом нам пришлось докупать для нее старый проигрыватель и весь день разбираться, как он работает. И как мелодия срывалась на второй минуте со щелчком - я прослушал запись несколько раз подряд, но только расстроился, потому что купленный тобой навороченный плеер воспроизводил без привычных помех.
Зато эта песня у меня всегда будет ассоциироваться с тобой и тем танцем. Ты ведь не забыл, как мы танцевали под нее после праздничного ужина, когда я наконец-то получил "Ласточку"? Мне кажется, стоит закрыть глаза, и я снова ощущаю под ладонями твою талию и ягодицы. Ты тогда так забавно возмущался, что я пытался к тебе приставать и портил торжественный момент.
Стив пришел будить меня на завтрак, а я за всю ночь так ни на минуту и не сомкнул глаз - все вспоминал музыку, которую мы слушали вместе, фильмы, просмотренные с тобой, и даже утренние пробежки, на которые ты тащил за собой. Ты - моя константа в вечно бурлящем и неспокойно потоке жизни. Все эти традиционные ужины по четвергам, совместные просмотры кино по вечерам и кофе в постель. Я уже подумываю во время твоих отлетов ставить на стол, на место напротив, тот мохнатый кактус - он мне безумно напоминает тебя. Особенно по утрам, когда ты встаешь с растрепанными после сна волосами и отпечатком от подушки на небритой щеке. Такой домашний и привычный, а не собранный и идеально уложенный и одетый, каким ты бываешь перед смотрами и полетами. Именно тот человек, в которого я влюбился, впервые столкнувшись с бешеным вихрем в коридоре университета.
Стыдно признаться, но я считаю дни до нашей встречи. Слава человеку, придумавшему календарь, не то пришлось бы делать зарубки на косяке, как какой-нибудь Робинзон. Иногда во время долгого полета я чувствую себя именно им - до встречи с Пятницей. Пусть же мое послание в бутылке поскорее доберется до тебя.
На этом придется закончить письмо - Том только что заходил. Кажется, его визит на "Ласточку" затянулся, и я даже знаю, кого стоит благодарить за возможность дописать это. Чад как раз перед этим вылетел из каюты, которую делит с Майком, с криком "Чертовы педики!"
Веди себя хорошо, помни, что я присматриваю за твоей задницей. Я вернусь, и мы все наверстаем, обещаю.
Всегда твой, Дженсен.
***
Лампа под потолком едва светила – видимо, весь экипаж лег спать, а корабль шел на автопилоте, заодно с бережностью и рациональностью машины перейдя в энергосберегающий режим.
Дай компьютеру власть – он бы откачал воздух из кают и предпочел бы тихий дрейф постепенному приближению к цели.
Единственное, что выбивалось из привычного, ставшего почти родным шума двигателей, перестук: такой знакомый и одновременно пугающий. Стук-стук-стук – так заводился любимый вечный двигатель Дженсена: дешевая безделушка, состоящая из железной рамки и подвешенных шариков. Те бесконечно бились друг о друга, дико раздражая Джареда.
Опять раздражая. Дрема снова попыталась укутать его плотным, тяжелым одеялом, но смутная тревога все-таки сумела оставить в нем несколько дыр. Стук, навязчивый стук.
Дженсен!
Едва не запутавшись в пододеяльнике и не рухнув на пол, Джаред вскочил с кровати и принялся натягивать свои военные штаны. Как же так…? Они так долго искали Дженсена, а он там сидит, развлекается, даже не зашел. Не от мира сего, как обычно.
Коридоры казались декорацией не то к фильму ужасов, не то к социальной драме о тяготах работы в космосе. В то время, как на Земле светило яркое солнце, труженики космоса пробирались в полутемных переходах, страдая от всевозможных болезней и адского желания узнать, где в глубинах души капитана Дженсена Эклза ютилась совесть.
На развилке Джаред замешкался – звук будто шел со всех сторон, оглушал, с каждым стуком вбивал пару воображаемых гвоздей в голову. Откуда же? На мгновение уверенность в том, что Дженсен устроился в его капитанском кресле, перевесила. Тот любил поболтать с Дэннил, сидя боком на кресле и свесив ноги в форменных сапогах жестом усталого аристократа.
Если бы Джаред верил в путешествия во времени, то решил бы, что Дженсена выслали из прошлого века, где благородные мужчины больше всего на свете берегли свою честь, а не карман и резюме.
Джаред влетел в рубку, но не нашел там ничего, кроме умиротворяющее мигающих лампочек на пульте управления. Когда Джаред в первый раз вошел в рубку не старого – учебного - а настоящего космического корабля, то едва не рехнулся.
Он считал себя потрясающим пилотом, но не подготовился к встрече с беспощадными и похожими друг на друга пластиковыми монстрами, численностью в полторы тысячи, не меньше. Со временем ступор прошел, а количество кнопок наоборот порадовало – машина слушалась гораздо лучше, чем старая модель, будто предугадывала мысли пилота.
Стук продолжался, теперь в нем звучало едва уловимое торжество. Вполне возможно, что Джаред просто рехнулся, вот и слышал бог весть что.
Или перепутал рубку с кают-компанией. Джаред рванул с такой скоростью, что пару раз с глухим рыком врезался в стены. Даже удивительно – экипаж мирно спал, словно под целой горой песка, не обращая внимания на метания своего полоумного капитана. Наверное, к счастью.
Первое, что увидел Джаред в щелку двери – покачивающийся носок до блеска начищенного сапога. Гнев ударил в голову, как плохое вино, наполовину испорченное паленым спиртом.
- Скотина!
Даже крик не потревожил девочек, видящих десятый сон, а Дженсен только насмешливо улыбнулся и поднялся на ноги одним плавным движением, как перетек.
- Я вижу, что ты соскучился, - он развел руки, а потом увернулся от удара, будто сделав па в танце. – Сдаешь, старик!
- Я тебя! Да я тебя! – ярость действительно придавала сил, но отнимала ловкость и умение мыслить стратегически. Пару раз он по касательной задел Дженсена по скуле, но тот только оскалился в ответ на удары. – Тварь ты бессовестная! Тебя все ищут! Родители считают, что ты умер! Я едва с ума не сошел!
- Меня заводит такой всплеск эмоций. Почему ты никогда так не бесился раньше?
- Ненормальный, - Джаред чувствовал себя полностью выдохшимся, так что следующий удар опять ушел в молоко, а Дженсен перехватил его руку и, вывернув, приложил Джареда о столешницу.
- Ладно, поиграли и хватит.
Жадная ладонь облапала удачно задранную задницу Джареда, огладила, потом чуть шлепнула, обещая жаркую ночь. Как и всегда. И, несмотря на то, что лицо Джареда прижималось к пахнущей пластиком и невытравляемым острым соусом столешницу, его затопило невероятное, разрывающее на куски счастье.
- В моей каюте чудесный новый матрас, - Джаред улыбнулся, позволяя перекатить себя на спину. – Хочешь проверить?
- Мне нравится этот восхитительный стол. Почему мы никогда его не замечали?
Джаред попытался встать, но Дженсен толкнул его обратно и прижал коленом, чтобы не ворочался.
- Джей, ты с ума сошел? Моя команда…
- Это добавит легкое ощущение опасности. Разве ты не любишь адреналин, боец?
- Нет. Дженсен, мы не будем трахаться в открытом космосе при всем экипаже!
- Будем. Еще как будем, - улыбнулся Дженсен, расстегивая ремень на штанах Джареда, и так сползших ниже некуда.
- Пусти меня немедленно! Я не разрешал тебе…
- О, ты хочешь мне что-то разрешить? – Дженсен убрал колено, навалившись на него всем весом, ткнулся носом в шею, так по-домашнему, что возражения застряли в горле, а потом взорвались, покалывая крохотными пузырьками горло и язык.
- Я хочу тебя, - протянул Джаред. – Очень хочу. Я так соскучился
- И я. Я тоже, - тихо прошептал Дженсен, и Джаред почувствовал, как скользкие пальцы проникли в него, заставляя низ живота наполниться дурманящим теплом, а член встать по стойке смирно.
- Куда ты пропал? – Джаред выгнулся, стараясь продлить ощущения, подался вперед. – Ты не можешь меня оставить.
- Я не оставлю. Никогда.
Дженсен толкнулся вперед, так же жадно и неторопливо, как после самого долгого своего отлета, рванул пижамную футболку – ворот глухо треснул и порвался. От ощущения горячих ладоней, касающихся поясницы и живота, будто старающихся забрать его себе, Джаред чувствовал себя на грани помешательства.
Где-то в нутре корабля зажужжала автоматическая дверь, и Джареда прошибло испугом, словно крохотной молнией, предвещающей большую грозу.
- Дженсен! – выдохнул он, понимая, что идея трахаться в кают-компании самая безумная за всю его жизнь.
- Ты мне веришь? - промурлыкал тот, прикусывая кожу на шее. – Тогда лежи и получай удовольствие.
Толчки стали более резкими и нетерпеливыми, и, сквозь пелену возбуждения, Джареду пришло в голову, что он так и не поцеловал Дженсена в губы. После расставания это казалось ему самой лучшей идеей из всех. Конечно, после секса на столе.
- Сюда идут, - шаги приближались.
Но Дженсен только мотнул головой и с какой-то неожиданной горечью прошептал:
- Я всегда буду с тобой. Всегда.
Джаред повернулся, пытаясь найти его губы, а потом время внезапно ускорилось: дверь распахнулась, Дженсен толкнулся в последний раз, подводя Джареда к грани, и оглушительно зазвенел будильник.
- Кэп, просыпайтесь.
Джаред открыл глаза и увидел Сэнди, склонившуюся над ним. Она встревожено вглядывалась в его лицо, и он бросил взгляд в висящее напротив кровати зеркало. После стодневной лихорадки он точно смотрелся бы живее: влажные волосы прилипли ко лбу, глаза лихорадочно блестели, а дышал он, как раненый бык.
Даже во сне он не ощутил губы Дженсена. Даже в чертовом сне!
- Я сейчас. Выйди, пожалуйста, - попросил он Сэнди. – Мне приснился кошмар.
Та кивнула, мгновенно выскочив в коридор. Видимо, голос все-таки звучал недостаточно вежливо.
Откинув одеяло, Джаред обнаружил, что, как в далекие подростковые времена, сон оказался мокрым, и, сунув в рот угол одеяла, тихо завыл, обнимая себя руками.
***
Привет, Гризли!
Чад так утомил меня просьбами отпустить его в отпуск, цитирую, "пока сам педиком не стал", что я внял его мольбам. Своими причитаниями он, сам того не желая, навел меня на одну мысль. И если сунет свой любопытный нос в это письмо, ему же хуже. Впрочем, я решился его написать вовсе не для того, чтобы проучить Чада, ты же понимаешь, его гомофобия волнует меня в последнюю очередь.
Нам пришлось взять временного механика, и это уже сейчас сводит меня с ума. Я говорил, что Чад не имеет понятия о субординации? Как же я ошибался! Этот тип, его зовут Джим, почему-то считает, что он первый человек на корабле. Не после капитана, а вообще, представь себе! Даже пытается мной командовать. Не верю, что говорю это, но уже скучаю по засранцу Чаду. Не вздумай пускаться с ним во все тяжкие, а то я знаю, что случается, когда вы двое встречаетесь.
Я надеюсь, что ты уже соскучился и спишь на моей половине кровати. Ты ведь не думал, что для меня это тайна? Моя подушка всегда пахнет твоим шампунем, когда я возвращаюсь из полета. Не хотел говорить об этом, чтобы не смущать тебя, но мне кажется это очень возбуждающим. Специально не даю тебе менять белье сразу же - иногда лежу без сна и ощущаю твое присутствие, даже если ты за тысячи километров от меня. И знаю, что не один скучаю в этих постоянных экспедициях.
Мне всегда хотелось как-то разнообразить нашу сексуальную жизнь. Когда мы, наконец, встречаемся долго, я могу или утопить тебя в нежности - если не нужно торопиться, - или стиснуть у стены, даже не раздевая, как будто планета сейчас взорвется. А во время полетов... Только представь лица твоего командования или моих спонсоров, подключившихся к нашему разговору в тот момент, когда я в тебе и кусаю за шею. В лучшем случае отделаемся выговором и снятием премии, которая пойдет на то, чтобы оплатить им услуги психоаналитика.
И вот я подумал, почему бы не попробовать что-то новое сейчас? А потом, когда я вернусь, мы могли бы испытать это в реальности. От одной мысли о том, чтобы написать тебе об этом, у меня покалывают кончики пальцев. Это не смущение, конечно, просто предвкушение того, что смогу рассказать об этом, поделиться с тобой, пусть и на бумаге. И забавно думать о том, какой будет твоя реакция. Мне почему-то кажется, что тебя стоит только расшевелить, и ты будешь не так уж и против. Или я ошибаюсь?
Назовем это сексингом? Почему бы тебе не отключить телефон и не лечь на кровать, пока читаешь мое письмо? И не хмурься - каждый раз, когда я вижу морщинку между твоими бровями, мне хочется разгладить ее языком. Подумай о том, что лишаешь меня сейчас этого удовольствия.
Если тебе кажется, что это слишком, можешь выбросить письмо прямо сейчас. Правда, так ты никогда не узнаешь, что я хотел бы сделать.
Итак, если дочитал досюда, значит, уже разделся и забрался на кровать. Ляг посередине, чтобы мог в любой момент повернуть голову и вдохнуть мой запах. У меня даже возникла мысль помочь тебе представить, что я рядом, и оставить свою фотографию на нашей кровати, но лучше будет, если ты используешь фантазию, правда?
Я оставил тебе в тумбочке небольшой сюрприз. Как раз рядом со твоей любимой смазкой с отвратительным клубничным вкусом. Если ты слишком ленив, чтобы вставать, я расскажу что это. Черная бархатная повязка на глаза, самая мягкая и удобная, какую я смог найти. Совершенно непрозрачная. Представь, как она ляжет на твои глаза, погружая тебя во мрак. Твои чувства обострятся до предела. Слух и осязание заменят зрение. Я возбуждаюсь уже от одной мысли о том, как ты выгибаешься на кровати, вслепую пытаясь найти мои губы.
Рядом с повязкой на полке лежит длинное павлинье перо. Я искал его очень долго, представляя, как буду гладить им твою шею, обводить самым кончиком напрягшиеся соски, щекотать живот и яички. Пожалуй, я даже попрошу тебя выбрить пах, чтобы ощущения стали еще ярче. И буду чередовать легкие прикосновения пера с обжигающими - кусочка льда.
Представь себе холодные касания к груди, внутренней стороне бедра, и горячие - моих губ и языка на твоем члене. Я буду трогать тебя каждый раз в разных местах, чтобы ты не знал, чего ожидать, и тщетно пытался что-то разглядеть сквозь повязку. Потом я собираюсь взять в рот кубик льда и довести тебя до безумия, вылизывая по всей длине. А пальцами, теплыми и скользкими, перепачканными в твоей собственной смазке, я буду трахать тебя до тех пор, пока не попросишь прекратить мучить и заняться тобой всерьез. И только тогда возьму тебя.
Мне бы хотелось, чтобы ты опробовал повязку без меня, испытал хотя бы часть тех ощущений, которые я описал. Почувствуй, как нежная ткань скользит между пальцами. Дочитай письмо до конца и надень повязку. Давай притворимся, что я сейчас в комнате, рядом с тобой. Стою в дверях и смотрю на тебя, на то, как ты с завязанными глазами ерзаешь на кровати, трешься бедрами о простыню в попытках достичь разрядки. А я просто наблюдаю, как напрягаются твои ягодицы, когда ты прогибаешься в спине и толкаешься все сильнее, не можешь больше терпеть и сдерживаться. Только я один знаю, какой вулкан таится под строгой формой капитана "Орла".
Я бы ничего не сделал, только стоял и наблюдал, пытаясь не выдать своего присутствия, но, уверен, ты бы чувствовал мой взгляд, с жадностью ласкающий твое тело. Хочу, чтобы ты кончил, не помогая себе руками, вообще не касаясь себя, от одного только трения и ощущения, что я на тебя смотрю, впитываю каждое твое движение, запоминаю, каким ты можешь быть, когда не связан ограничениями и запретами.
Хотел бы я действительно оказаться сейчас в комнате и вобрать все это в свою память: твое смущение - уверен, ты покраснел, - возбуждение, то, как ты трогаешь пальцами простынь на моей половине кровати. Я знаю, просто знаю, что ты сейчас именно так и поступил. Еще немного, и я смогу вернуться домой и увидеть все это воочию. А сейчас возьми повязку, Джаред.
Всегда твой, Дженсен.
***
Воцарившаяся в рубке тишина только сильнее нервировала Джареда. Они находились в самом центре нужного квадрата, но пока не получили ни одного сигнала. Конечно, Джаред и не надеялся на такое простое завершение полета… Хотя нет. В глубине души надеялся, наверное. Дженсен просто не мог так просто от него сбежать, исчезнуть, оставить совсем одного.
- Программа готова, кэп.
Женевьев ободряюще улыбнулась ему – количество членов экипажа сократилось во многом из-за покупки и установки нового локатора, от которого не скрылась бы и случайно попавшая в область поиска пылинка.
- Запускай.
Что-то оглушительно пискнуло, и Джаред закрыл глаза, надеясь, что Женевьев не подведет. Спутниковые маячки не зафиксировали пересечения границ квадрата, так что «Ласточка» оставалась где-то здесь. Планету, на которую отправлялся экипаж, уже обыскали, но нашли только маячок в зоне посадки. Такой оставляли после первого исследования поверхности, перед приземлением.
Выходило, что «Ласточка» добралась до планеты, послала крохотный корабль для разведки, определила зону для посадки и пропала. Пропала, черт ее дери!
- Осталось десять минут до окончания поиска, - приятным голосом сообщила программа. Интересно, где создатели находили желающих озвучить команды и результаты деятельности своих детищ. Возможно, они уже давно умерли, а их голоса продолжали звучать.
Это как с актерами любимых фильмов Дженсена: многие из них умерли сотни лет назад, но снова и снова оживали по первому желанию любого скучающего идиота, с первым же нажатием клавиши.
- Пять минут.
- Кэп, - Лорен не дала Джареду снова отвлечься на какие-то совершенно нелепые ассоциации. От нее пахло машинным маслом, охлаждающей жидкостью и еще какими-то химикатами. – Что вы будете делать, если мы не найдем его?
- Мы найдем, - Джаред и сам поразился, как сдавленно и агрессивно звучит его голос.
- Кэп. Если мы не найдем?
- Лорен.
- Поиск завершен, кэп, - сообщила Женевьев. – Мы… мы ничего не нашли. Никаких следов. Я запустила химическое сканирование, чтобы… Чтобы уловить следы взрыва. Но ничего нет.
Джареду показалось, что он снова слышит голос Дженсена, повторяющего «Я всегда буду с тобой», только сейчас фраза не казалась обнадеживающей. Он словно персонаж слезливого фильма уходил в белый свет, как, наверное, всегда и хотел.
- Запускай заново, - велел он и снова откинулся на спинку.
Локатор жрал много энергии, так что они не могли позволить бесконечное число попыток, но Джаред все еще надеялся на две, максимум три. Локатор не все засекал с первого раза, да и Женевьев тоже порой совершала ошибки.
Их отношения с Дженсеном начались с письма. Любой другой студент выкинул бы написанное от руки письмо в мусорную корзину, даже не читая. В конвертах присылали только рекламные буклеты и прочий мусор.
Но Джаред всегда открывал их – из простого любопытства, конечно. Но в тот раз натолкнулся не просто на письмо, а на целую историю, чужую незажившую рану, которую решили ему доверить.
Сначала попахивало сталкерством – нет, серьезно – шапочный знакомый присылает ему описание собственной жизни, странные признания. Того и гляди, подкараулит его в коридоре или библиотеке, свяжет и спрячет у себя в подвале.
Но все то же любопытство заставило Джареда дочитать письмо. И странное ощущение близости к чудному, неплохо успевающему парню заставило его написать короткий, больше похожий на записку на холодильнике, ответ.
Джаред не удивлялся желанию написать письмо, потому что учеба не оставляла им времени для разговоров: они вбивали в голову дикое количество знаний, тренировались, снова переходили к знаниям, а после валились на кровать в общежитии и теряли сознание на пару часов. Сном то забытье никто бы не назвал.
Но потом оказалось, что Дженсен просто любил все старомодное, отжившее свое и странное, словно мечтал оказаться в другом времени. Еще в первом письме он постоянно говорил о смерти, о ее постоянном присутствии в нашей жизни, и порой Джареду казалось, что он действительно видит закутанную в черное призрачную тень за левым плечом Дженсена.
- Поиск завершен, - дрогнувшим голосом сообщила Женевьев. – Ничего нет, кэп.
- Ты искала через тепловой след?
- Нет, кэп, но локатор и без этого…
- Тогда ищи, - рыкнул Джаред, понимая, что выглядит, как псих. Но они просто не могли не попробовать все варианты. Может, Ласточка дрейфует там, где локатор сейчас ее не видит, но через пару минут…
В своем последнем письме Дженсен говорил об Одиссее и его странствиях. Джареду пришлось немного освежить в памяти сюжет античной поэмы, но даже после этого он долго пытался понять, о чем пытается сказать Дженсен.
Он понадеялся – не о том, что где-то его ждет жена и сын. И жуткая сверхъестественная сила гонит его прочь от родной планеты, где до сих пор царит начало двадцатого века.
С неожиданной ясностью Джаред осознал истинный смысл намека: они барахтались в огромном море, на утлом суденышке, пытаясь добраться до той идеалистичной картинки, что когда-то сочинили. Вдвоем, на борту огромного корабля, посланного искать новую жизнь в бесконечном пространстве космоса.
Как же… Еще никому не удавалось улизнуть из цепких рук денежных мешков и бюрократов, мечтающих только о новых планетах, желательно необитаемых, из которых они могли сосать нефть и другие полезные ископаемые.
- Кэп…
- Запускай поиск еще раз.
Женевьев помедлила, потом с нажимом сказала:
- Еще один раз. Больше энергии не будет.
- Еще один раз.
Лорен вздохнула за его спиной, и Джаред не смог понять – жалела ли она его или себя. Застрять в космосе с исчерпавшим силы кораблем и безумным капитаном – вот уж точно перспектива не для нормальных людей.
- Кэп.
- Женевьев, еще один раз.
Голову будто разрывало на куски – боль вспыхнула в районе темени, извилистыми линиями пробежалась к вискам, оглушая и ослепляя на пару секунд.
- Джаред.
Дэннил рывком развернула кресло к себе и присела на корточки, заглядывая Джареду в глаза. Только она умела выглядеть главной в таком положении.
- Джаред, его здесь нет. Неизвестно какую персональную черную дыру нашел Эклз на свою голову, но «Ласточка» пропала. Смирись! Ты здесь единственный мужик на этом сраном корабле, но, если ты не возьмешь себя в руки, я двину тебя трубой по голове и займу твое место. Понятно?
- С ума сошла, говорить такое капитану?
- Бывшему капитану, если ты не соберешься.
Вздрогнув, Джаред сделал два медленных вздоха, с каждым из которых боль ослабевала. Он не имел права оставлять тут команду, да и Дженсен – реши он самоубиться – надавал бы ему таких затрещин, что из посмертия он вернулся бы на Землю.
- Пару часов продрейфуем, первый пилот. Восстановим энергию и вернемся на базу.
- Вот и отлично, кэп. Отдохните немного.
Наверное, сегодня настал тот день, когда Джареду следовало попрощаться с капитаном Дженсеном Эклзом, мечтавшим на «Ласточке» найти другую жизнь. Возможно, другую жизнь для них обоих.
- До свиданья, Дженсен. До нового свидания.
***
Привет, Джаред.
Я долго думал, прежде чем написать это письмо. Хотел бы иметь возможность сказать тебе это лично, но не уверен, что мне хватило бы решимости. Мне гораздо проще изливать мысли бумаге, зная – когда ты начнешь читать, я уже буду далеко. До сих пор мне иногда кажется, что ты смеешься над жалкими попытками сравняться в искусстве завивания собственных идей с гениями прошлого.
Так что прости, что я не смотрю тебе в глаза, пока ты читаешь.
Я помню, как писал тебе первое письмо и раскрывал перед тобой душу, опасаясь, что могу испугать тебя или вызвать насмешку. Но получил ту реакцию, на которую в тайне надеялся.
Не люблю прощальных писем, обычно я стараюсь передавать тебе послания с какими-нибудь оказиями, сообщать, что со мной все хорошо, но этот полет особенный. Это не попытка убежать от смерти, скорее - взглянуть ей в лицо.
До встречи с тобой я мечтал о том, что открою новую планету, найду внеземную цивилизацию. Оставлю след в истории. Я, человек, всю жизнь бывший кем-то вроде призрака для окружающих, хотел бессмертия. Пусть даже на страницах учебника. Мое личное персональное лекарство от умирания – пусть душеведы и утверждают, что столкнувшиеся со смертью внутренне меняются: во мне всегда жил маленький испуганный ребенок с маской на лице, который боялся уснуть навсегда.
А потом я встретил тебя. Прости, что звучит так, будто это плохо. Вовсе нет – косноязычие меня погубит.
Знаешь, я не говорил тебе раньше о еще одной причине, по которой не сближался с людьми. Окружающие избегали меня, как чумного. Никто не думал, что я заразный, конечно, но никто не хочет общаться с тем, кто может умереть в любую минуту.
Даже родители, казалось, как только я попал в больницу в десять лет, сразу смирились с грядущей потерей. Представь: я еще жил, дышал с помощью чертовой маски, а они уже смотрели сквозь, готовились к похоронам. Мне тогда казалось, что никто не любит меня, никому не нужен такой дохляк. Я не обижаюсь на них – у них росли еще двое детей, просто в какой-то момент понял, что так они пытались отгородиться от будущей боли. Но факта это не меняет - я всегда находился в изоляции, даже после выхода из лаборатории.
Не уверен, что ты понимаешь, как много значил для меня твой ответ. Ты первый человек, протянувший мне руку. Который не думал о том, что я скоро умру, и тебе придется с этим жить. Наверное, в тот момент я влюбился в тебя еще сильнее, если это вообще возможно. Ты относился ко мне как к равному, тому, кто ничем не отличается от других. А я так устал быть особенным, призраком среди живых людей.
Смерть не учит ничему. Но, если знать, что осталось недолго, начинаешь впитывать каждую мелочь: твою утреннюю немного сонную улыбку, грубую ткань парадного мундира под моими пальцами, рассказы о команде, которыми ты походя забрасываешь меня, то, как ты смеешься, запрокинув голову, когда я кружу тебя по комнате в подобии аборигенского танца. Вряд ли среди инопланетян, которых я пытаюсь найти, есть хоть кто-нибудь, столь же неуклюже наступающий на ноги. Даже если я их найду, это будет неравноценный обмен.
И все же я отправляюсь туда, ищу что-то, пытаюсь исполнить свою мечту. Только оказавшись перед реальным шансом встретить внеземную цивилизацию, я начинаю думать, а нужно ли мне это, если тебя не будет рядом. Возможно, они окажутся враждебно настроены - я столько раз вторгался на другие планеты ради полезных ископаемых, что прекрасно их понял бы.
Сейчас это более реальная опасность, даже моя давно не проявлявшаяся болезнь или вероятность крушения отступают на второй план.
Я чувствую себя Одиссеем, блуждающим в вечных странствиях. Удел каждого исследователя космоса – бесконечно скитаться в холодном пространстве в надежде все-таки вернуться на родную планету. Кажется, боги уже смилостивились, и моя Итака показалась на горизонте, но снова начинается шторм, и корабль относит куда-то. Может быть, я просто обманывал себя? И Итака – это вовсе не конкретный остров в огромном море? А место рядом с тобой? И если бы знать, что там, за горизонтом.
Надеюсь, мне удастся вернуться до того, как я превращусь в старца, как Одиссей. И ты снова сможешь смотреть кино, положив голову мне на колени, будешь закатывать глаза и шутить, что я заблудился во времени. Возможно, это и так. Но я бы не хотел оказаться в том, другом времени без тебя.
Эпилог
- Кэп, сигнал на волне Центра.
- Капитан Джаред Падалеки, космический корабль «Орел». Сигнал принят.
- Эй, там… Куда же вы от нас? Мы тут совсем сошли с ума от одиночества.
- Ты… Дженсен, это ты?
- Это я, кто же еще! Топлива нет, энергия на нуле, по нам чем-то выстрелили, и чертов компьютер решил, что дела плохи и поставил щиты, отражающие поисковые сигналы.
- Дженсен…
- Мы около большого астероида.
- Дженсен, мать твою…
- Я тоже люблю тебя, дурень.