Название: Жрец
Автор: Aya-sama
Бета: святой человек I, Kryssa
Артер: Даллас
Пейринг: формально Дженсен/Джаред
Жанр: PWP, романс, переплетение фэнтези и фантастики
Рейтинг: NC-17
Размер: мини (~1700 слов)
Дисклеймер: не претендую
Все герои являются совершеннолетними.
Размещение: только с моего разрешения
Саммари: написано на собственную заявку "юный жрец Джаред и его суровое божество Дженсен".
От автора: не уверена, что удалось выдержать "суровость" Дженсена, но в наличии религиозный культ и секс с неодушевленными предметами. Читать с осторожностью)
Выражаю огромную благодарность моим друзьям, бете и особенно моему волшебному соавтору
читать дальшеДжаред закончил менять масло в двигателе, проверил пуск, с наслаждением послушал несколько минут мерное гудение и отключил питание. Расходовать энергию стоило экономно, тем более что Супер Севен работал безупречно.
Пара нажатий клавиш, и официальное заключение «Неисправности не обнаружены. Вылет разрешаю» с его электронной подписью готово. Чад выскочил как черт из табакерки, хлопнул по плечу, заставив Джареда вздрогнуть, и разулыбался во все тридцать два.
- Привет, Джей. Ну, как моя малышка?
Чад упорно называл свой одноместный корабль-перевозчик всевозможными ласковыми именами, от приторности которых зубы сводило. Но никакие просьбы так не делать не помогали.
- Супер Севен в отличном состоянии, - ровно ответил Джаред. В этот момент встроенный в форму таймер издал короткий сигнал. – Мне пора идти – я должен быть у Дженсена через полчаса.
- Я думал, мы сегодня полетаем вместе, - разочарованно протянул Чад. – Может, не пойдешь? Ничего же не случится, если ты пропустишь один день?
Джаред нахмурился и вздохнул устало. Он уже проходил через это с семьей, теперь вот приходилось повторять для лучшего друга.
- Ничего, только завтра Супер Севен не сможет взлететь, - повторил Джаред в сотый раз. – Чад, давай не сейчас? У меня каждая минута рассчитана, не хочу бежать к Дженсену голым и взмыленным, потому что заболтался с тобой.
Тот кивнул, но окинул его таким раздражающе жалостливым взглядом, что хотелось рычать от бессилия и злобы. Кажется, никто не понимал, какая ему выпала честь, даже его предшественник. Все восхваляли Джареда, но он читал на лицах ужас и облегчение от того, что их обошла эта участь.
До святилища пришлось пробежаться – Джаред уже слегка опаздывал, но все равно не захотел воспользоваться каром из соображений экономии. Только в прилегающих к святилищу подсобных помещениях приходилось терпеть крутящуюся около него электронику. Но пока Сердце Мира давало достаточно энергии, Джаред старался не переживать из-за этого.
Он смывал с себя пот и масло, а сзади привычно трудились роботы: втолкнув в анус тонкую трубку, медленно, но не особо заботясь о его ощущениях, заполняли водой кишечник. Джаред чувствовал, как округлился под руками живот, словно он ждал ребенка. Ноги дрожали, хотелось поскорее закончить эту пытку, вытолкнуть жидкость, но заменявшая пробку трубка плотно закупоривала его.
Только дважды повторив процедуру, он смог перейти к следующей части, к этому времени уже снова взмокнув и мечтая только о том, чтобы поскорее смыть липкий пот. Затем настал через длинной узкой пробки, тонкой до такой степени, что без труда входила даже в нерастянутую задницу. Оказавшись внутри, она начала обильно выделять смазку и увеличиваться в размерах, пока не растянула его почти до предела. Среднестатистический мужчина не мог похвастаться таким – до того, как его призвал Дженсен, Джаред посещал общие купальни и видел многое. Но то, с чем ему приходилось иметь дело теперь… По первости он постоянно испытывал боль, но потом привык настолько, что кончал даже без прикосновений к члену. Жаль, никто не разделил бы его радости и гордости от этого достижения, поэтому приходилось молчать.
Пробка двигалась внутри мерно и неотвратимо, касаясь простаты с такой частотой и силой, чтобы возбудить, но не дать достичь оргазма. Джаред не знал, как у его предшественника, а у него самого проблем с эрекцией не возникало ни разу, скорее, обычно приходилось сдерживаться, чтобы не кончить еще в душе.
Наконец, пробка снова уменьшилась, а через несколько секунд и вовсе выскользнула наружу, оставив его пустым и неудовлетворенным. Таймер снова издал сигнал, свидетельствуя об окончании цикла, и Джаред дернулся от прикосновения комфортно-теплого воздуха ко всей коже, после чего накинул тогу и босиком направился в святилище, где уже ждал Дженсен.
Подхватив с каменных плит бутылочку с маслом, он сдернул с Дженсена покрывало и принялся осторожно растирать скользкую жидкость по телу, хорошо нагретому за день солнцем. Сегодня тени легли таким образом, что казалось – Дженсен улыбается и смотрит хитро зеленоватыми от естественных прожилок глазами. Джаред уткнулся в его шею и вдохнул его запах – смесь древесного аромата с множеством масел. Сегодня ему приготовили сандал, хотя он сильнее любил сладковатые, вроде ванили или иланг-иланга.
Дженсен выглядел и пах идеально, а его тепло казалось почти человеческим. Джаред бездумно гладил рельефные, идеально выточенные из дерева мышцы, слушая, как неодобрительно шумит ветер в кроне: Дженсен не любил, когда он слишком увлекался и забывал о самом главном. Пришлось стыдливо отступить, смазать оставшиеся нетронутыми части тела, кроме отростка, символизирующего эрегированный член. Его Джаред предпочитал натирать последним, потому что за год пребывания в новом качестве успел возненавидеть вкус масла. Отполировав своей тогой нагое тело – опять поленился идти за ветошью – он нерешительно замер перед лингамом. Первое касание всегда волновало, как в первый раз.
В последние полгода до смены жреца его народ почти дошел до отчаяния, и ходили разговоры, что они чем-то прогневили бога, и теперь вернутся темные, холодные времена, как в те века, когда Дженсен еще не взял их под опеку. Эдмонд, тогдашний жрец, без устали молился и стал уже посещать святилище дважды в день, но ничего не помогало. Джаред сам присутствовал на публичном молебне и видел истовый порыв… Но Сердце Мира осталось глухо, корни Дженсена больше не питали его.
В толпе шептались, что жрец согрешил, влюбился в другого, в смертного, а их бог не стерпел оскорбления. Тишина застыла над святилищем, точно на стенах чуть слышно потрескивало пламя факелов, как указание на последний источник света и тепла. Эдмонд повернулся к толпе и застыл, такой усталый и несчастный, что самые жестокосердные смягчились. Даже если он и прогневил Дженсена прелюбодеянием, сейчас чувство вины почти раздавило его.
- Я ухожу с поста жреца, - громко сказал он, окинул толпу отсутствующим, пустым взглядом и остановился на Джареде. – Вот он. Джаред займет мое место.
До этого момента он даже не предполагал, что Эдмонд знает его имя.
А через день, после унизительных проверок на чистоту и непорочность, а также в первый раз почти доведшей до истерики подготовки, дрожащий Джаред опустился на колени перед Дженсеном. Впервые не как прихожанин, а как жрец.
Родители долго молчали: мать тихо плакала, а побледневший и резко постаревший отец что-то напряженно обдумывал.
- Если хочешь, можешь отказаться, - предложили они Джареду. – Мы найдем лазейку в законе, а пока спрячем тебя. Ты не обязан ставить крест на своей жизни, потерять возможность завести семью.
А он слушал и не понимал. О какой семье могла идти речь, когда его призвал Дженсен? Простого парня, даже не из богатой семьи, который едва достиг девятнадцати лет и умел только чинить корабли и кары. Никто не понимал его восторга и гордости, а Джаред не мог объяснить, какой трепет испытывал, впервые отдавая Дженсену себя и вбирая его часть.
С тех пор, как он стал жрецом, Сердце Мира давало гораздо больше энергии, но и потребление увеличилось многократно. Все, казалось, уже и забыли о грозивших темных веках, беззаботно тратя божественную милость. Джаред не осуждал их, лишь выполняя свое предназначение. Оно казалось ему самым важным и ответственным.
Здесь, в святилище он забывал обо всем: о своей обычной жизни, о работе, о семье, о Женевьев, которая при каждой встрече улыбалась ему так, словно не знала о том, что он жрец. Здесь и сейчас Джаред видел и чувствовал только Дженсена, хотел отдать столько, сколько сможет, и принять все, что тот захочет подарить.
Джаред установил лингам на прочном, широком основании перед ногами Дженсена и принялся медленно опускаться, накручиваться на него. Сначала всегда ощущался первый дискомфорт мышц, а потом тело расслаблялось и принимало все до конца. Он, как обычно, выдержал с минуту, наслаждаясь заполненностью, прогнулся в пояснице, дотянулся до натуралистично выполненного члена и обхватил осторожно губами, ощущая на языке чуть сладковатый сок – Дженсен не остался равнодушным.
Джаред насаживался задом на лингам, а ртом на член в одном ритме: то замедляясь, то снова ускоряясь. Удовольствие Дженсена всегда стояло на первом месте, и лучше всего о нем свидетельствовал медленно сочащийся сок, но Джареду несколько раз все равно пришлось останавливаться, до боли оттягивать мошонку, чтобы самому не кончить раньше времени – от его выдержки зависело, сколько энергии они получат завтра. Тогда он прекращал двигать бедрами и только насаживался ртом, впускал в самое горло твердое, жалея только о том, что Дженсен вырезан так неудобно и не стоит даже пытаться оседлать его. А так хотелось почувствовать в себе не бездушную замену, а живое и пульсирующее. Да, для Джареда Дженсен был живым, он ощущал это каждую секунду. Все казалось, что простертые вперед, благословляющие руки лягут на голову, притянут ближе, заставят ткнуться носом в лобок.
Ходили слухи, что к нескольким жрецам Дженсен проникался глубоким чувством и несколько раз снисходил в человеческом обличье. Слизывая терпкий сок с головки, Джаред зажмурился, представляя, что тоже заслужил такую милость. Но, как и прежде, Дженсен остался безучастен.
Джаред сглотнул и сморгнул слезы разочарования, но член не опал, тело все еще требовало разрядки, и, обхватив для удобства ствол, он несколько раз опустился до конца и выплеснулся тугими струями на корни древа, кое-как слез с лингама и обессиленно упал тут же, на алтаре.
Мысли ползли еле-еле, каменные плиты заставляли дрожать, остужали влажную кожу, но Джаред не мог заставить себя подняться. Только не сейчас, когда, казалось, руку протяни… Пальцы коснулись теплой щиколотки, Джаред от неожиданности отдернулся и перевернулся, пытаясь осознать то, что почувствовал. Прямо над ним стоял и улыбался – теперь и вправду улыбался - Дженсен.
- Ты так усердно молился и звал меня, я просто не мог не откликнуться. Твоя искренняя любовь оживила меня, напитала, как сам я питаю Сердце Мира, - глубокий, низкий голос окутал Джареда теплой волной. От него веяло силой, безграничным пониманием и нежностью. А потом Дженсен опустился перед ним на колени и поддел подбородок пальцем, твердым и таким настоящим, и Джаред потянулся за рукой, пытаясь продлить это прикосновение.
Дженсен как будто светился изнутри, и от его сияния, а может, от восторга слезились глаза. Солнечные брызги веснушек рассыпались по щекам и носу, Джаред осторожно коснулся их пальцами, проследил причудливый рисунок подушечками, смелея с каждой секундой. Его приводило в восторг то, насколько Дженсен похож на свою статую, и одновременно – что та не передает и сотой доли совершенства.
Дженсен смотрел на него с улыбкой умиления, с какой смотрят на любимого ребенка, не снисходя, а действительно поощряя.
- Ты самый преданный, самый самоотверженный из моих жрецов, - мягко поглаживая его по подбородку, проговорил Дженсен, словно гипнотизируя его взглядом. – И я решил сделать тебя им навечно. Если захочешь, конечно.
Сердце Джареда билось как сумасшедшее, на миг замерло, когда Дженсен коснулся своими губами его губ, и снова пошло. Какая-то невероятная сила и легкость наполнила его тело.
- А теперь, Джаред, - сказал Дженсен, с легкостью поднимая его на ноги, - я хочу, чтобы ты созвал Совет. Пришло время моему народу вспомнить про своего бога.
Джаред кивнул и осмелился взять Дженсена за руку. Уж он-то никогда не забывал о своем благодетеле.